«У нас воспитание другое, ментал другой» Интервью рэпера Скриптонита, выпустившего один из лучших альбомов 2015 года на русском языке

В истории российской музыки 2015 год запомнится почти беспрецедентным триумфом хип-хопа. Особенно это стало заметно в ноябре-декабре, когда подряд вышли альбомы «Горгород» Оксимирона и «Дом с нормальными явлениями» Скриптонита, поочередно возглавившие российский чарт iTunes. И если «Горгород» — практически музыкальная антиутопия, где действие происходит в месте, вымышленном автором, то альбом Скриптонита описывает жизнь в абсолютно реальном маленьком городке, где прошла его юность. По просьбе «Медузы» музыкант и журналист Алексей Пономарев поговорил со Скриптонитом о том, как создавался его дебютный альбом, о второй пластинке, которая выйдет довольно скоро, а также об отношении к деньгам, коллегам по цеху, баттл-рэпу и музыке вообще.

— Пластинка называется «Дом с нормальными явлениями», и здесь слово «дом», как я понимаю, в первую очередь относится к твоему родному городу Павлодару [в Казахстане]. То есть альбом про твою родину?

— Ну, не то что про родину. Просто действие там происходит, то есть действия как такового нет, это как бы отрывок из жизни. В альбоме есть ментальность всего этого, что повлияло и на название, конечно.

— Просто слово «дом» в альбоме прикольно резонирует — в первой песне оно относится к Павлодару, «ты дома здесь», а ближе к концу всплывает уже в другом контексте в припеве одного из любимых моих треков — «Сны». Ты специально так задумывал?

— Нет. Просто я вообще часто использую слово «дом». В жизни для меня это неотъемлемая часть — дом, семья, родные, друзья. Это всегда на первом месте. Круто, что ты отметил «Сны», потому что с этой песни начинался альбом — несмотря на то, что некоторые другие треки были написаны раньше. И если бы альбом назывался по одной из песен, он бы назывался «Сны». Это, по идее, заглавная песня, все от нее. Где-то настроение немножко вправо, немножко влево отклоняется, но все держится вокруг этого трека.

— Ты играешь на каких-то инструментах?

— На гитаре начинал, но не так чтобы ******* [очень круто] (смеется).

— А как ты сочиняешь мелодические фрагменты, которых у тебя много в треках? Под гитарку напеваешь?

— Да, по-разному. Могу сидеть за компом, слушать что-то, и меня вдруг проперло. Могу сидеть с тобой разговаривать, вдруг что-то дзынькнет в голове и я подумаю: круто, надо это сделать. Могу сидеть, писать бит и придумывать какой-нибудь мотив. В первую очередь у меня появляется мотив — то есть как я это буду исполнять. Песня «Стиль», например — это получилось случайно. Мы на кухне с пацанами сидели, я просто пошел и сделал бит, тут же меня проперло, и я написал куплет и припев. И фраза эта как будто в голову упала: «Я дарю стиль тем, кому до него нет дела». Со смыслом, с объяснением для себя, с объяснением для других.

— У тебя в первой половине альбома лирический герой — такой циничный мачо. А ближе к концу все скатывается в более лирические настроения — там и «100 поцелуев», и «Моя вечеринка», и «Это любовь»… Это осознанная трансформация персонажа?

— Для меня это везде я. Я понимаю, где меняюсь, но там по хронологии все больше расставлено. Да, где-то описывается понимание чего-то, но все вертится не на нем. Это в день все уложено, но вообще это было как минимум лето. Одно ****** [невероятно] интересное лето.

— Особенно забавно наблюдать, как раскрывается женская тема. То есть ближе к началу «ни капли любви к этой суке» и «сука тащит нас на дно», а в конце вальс и «Это любовь». Тут есть твое личное отношение или это просто типичная хип-хоповая история, типа как у Jay Z: «I got 99 problems, but the bitch ainʼt one»?

— Там и такое, и такое, понимаешь. Мы же не ведем себя всю жизнь одинаково. Мы развиваемся, где-то нас заносит. В этом и суть — то, что я меняюсь, у меня меняются приоритеты. Все начинается с ******** [пофигизма] полнейшего — нос по ветру, косяк в зубах, и тебе все ***** [пофиг]. В конце это тот же самый ***** [пофиг], но он такой уже, рассудительный. Ты начинаешь смотреть на жизнь по-другому. Там описываются уже другие ценности. И, например, бабки не отходят на второй план, но это уже инструмент для чего-то, а не просто «мне надо больше бабок, где мои цепи, сучка», «блинк, блинк, нигга». То есть материальные ценности остаются, но в рамках того, чтобы просто, скажем так, выжить. В рамках должного — тут нет никакой напускной ***** [ерунды].

— А твой лирический герой — это все-таки ты или какой-то условный персонаж?

— Конечно, я. Нет такого, что я сел и как сценарий все прописал. Я проецировал. То, что было, чуть-чуть подкрашивал, потому что это тоже фильм. Но не просто такой с нуля придуманный фильм. У него была основа, только нужно было немножко закорючек добавить для красоты.

— В одном из треков ты поешь: «Крикни нам „салам“ — „салам“, а не „хала“». «Хала» — что это значит?

— «Хала» — это американское приветствие, производная от «хэллоу». Я сам когда-то злоупотреблял англицизмами, использовал много фраз на английском. А потом пришел к тому, что, ну я это пойму, мой друг поймет, который этим увлекается так же глубоко, как и я. Еще сто каких-нибудь рэперов, которые заморочены на всем этом, поймут. А люди нет. А я там в соседней строчке залечиваю, может быть, что-то умное. Зачем мне запутывать людей, если я хочу, чтобы они меня поняли? Зачем повторять за западными рэперами? Я за то, чтобы быть с ними на одном уровне, не хуже, но не делать так, как они. Вообще лучше делать то, что еще никто не делал. Да, я сам часто делаю то, что уже кто-то делал, но это не значит, что не стремлюсь к большему. Я за такой — честолюбивый — подход.

— Все признают, что в конце прошлого года случилось два больших события в русском рэпе — вышли очень мощные альбомы у тебя, и у Оксимирона. Как ты относишься к сравнениям с ним? Мирон вот писал в фейсбуке очень комплиментарные отзывы о твоем альбоме.

— Наверное… Я просто не слышал его альбом. Я вообще ничего на русском не слушаю. Не то чтобы у меня зуб на кого-то или я плохо отношусь как-то. Мне просто не интересно и все. Иногда я слушаю, если вдруг услышал со стороны… Того же ATLʼа я так услышал. Значит, музыка сама до меня дошла, и она, как минимум, стоит того.

— А ты видел «Версусы», например? Как вообще к баттл-рэпу относишься?

— Конечно, видел. Но это не моя тема. Я не могу ********* [поливать грязью] незнакомых людей, в этом суть. Пусть даже это традиционная тема в западном рэпе, у нас воспитание все равно другое, ментал другой, как-то это… *** [Попробуй] пойми, сомнительно (смеется). Я даже не могу серьезно об этом говорить, типа «вот, это плохо». Для меня лично это ***** [ерунда] вообще. Я понимаю их азарт и не осуждаю никого, ну занимаются и занимаются — мне без разницы.

— Я вот, кстати, подумал в какой-то момент, что тебя можно сравнить с Кендриком Ламаром. Потому что ты, как и он, играешь концерты с живым бэндом — в отличие, например, от того же Оксимирона, который круто прокачивает зал, но фактически выступает просто под ноутбук — да и в музыке много каких-то интересных мелодических моментов, этнических, например.

— Да, я и сам иногда даже к этому сравнению прихожу. Кендрик, конечно, очень крутой. Не сказать, что я как-то специально там наблюдаю, но я всегда вижу, если у него что-то новое вышло. Его невозможно не заметить, ты по-любому будешь в курсе, что происходит с Кендриком. И я понимаю, что сейчас здесь я делаю практически то же самое. Причем не специально, я не копирую человека — просто так же думаю по многим вопросам, в рамках своего масштаба, в рамках своей местности.

— Еще на уровне ассоциативном твой флоу, твоя манера напоминает некоторых других исполнителей из стран ближнего зарубежья, которые тоже стали успешными в России. У меня, например, возникает ассоциация с Иваном Дорном.

— Насчет Дорна согласен, потому что он один из немногих — думаю, я никого больше и не назову — кто русский язык может адаптировать так, что он вообще не хуже, чем английский звучит. И ничего сложного при этом не говорит. Зачастую это так просто, что люди ищут там что-то сложнее, когда не могут расслышать слова с первого раза четко.

— Раз уж эта тема всплыла. В песне «Сука тащит нас на дно» ты поешь «мы пахнем разными шлюхами и…» Чем?

— И депрессией (смеется, начинает напевать: «Мы пахнем разными шлюхами и депрееессией. Спроси, почему твоя сука спит днем…»).

— Как проходят концерты в поддержку альбома? По московской презентации было ощущение, что много людей пришло, все хотели тебя поддержать, но раскачаться не у всех сходу получилось, тем более, что материал довольно расслабленный и рубиться под него сложновато.

— Да, в Москве был какой-то вообще непонятный контингент. Не то что это плохо, просто ****** [караул] какие разные люди. И рэперы, и казахов дофига было, и чуть ли не какой-то офисный планктон. С одной стороны, круто, но в контексте первого концерта это было трудно для них, потому что все разные и все ждали разную музыку. Постепенно мы оттачиваем программу, вот последний концерт был в Минске — очень хороший, душевный. И народ очень хорошо реагировал, и мы уже выступали более сыгранно.

Я вообще не люблю концерты. Я не очень много ездил, и часто мне на сцене сложновато, я не знаю, что говорить между песнями, туплю. Сейчас, конечно, уже лучше. Но я к этому очень спокойно отношусь: есть концерт — хорошо, нет — ну и ладно.

— Но заработок-то основной с концертов, не с iTunes же?

— Да, с концертов. Но это не значит, что если их нет, я без хлеба сижу. У меня еще много путей заработать. Я же жил как-то до того, как попал на Gazgolder, до того, как начал ездить. И если я пою об этом в песнях, это не хвастовство, а просто констатация факта.

— Расскажи про второй альбом. Когда?

— Должен быть в январе. Как допишу. Мне там трек-два осталось записать. Просто записать, они уже есть.

— Ты говорил, что куплета где-то не хватает.

— Да, и эта проблема до сих пор остается насущной, дело ни на сантиметр не сдвинулось. Я просто не считаю, что я должен торопиться. В этом нет какого-то неуважения к кому-то, я все равно для качества делаю.

— А название придумали или пока секрет?

— 3P. Как «tripy». P — это Павлодар изначально. А 3P — это уже как Triple G, как боксер Гена (непобежденный казахстанский боксер Геннадий Головкин — прим. «Медузы»).

— Баста говорил, что вторая часть, пока неизданная, его любимая.

— Да, она ему больше нравится, чем первая. Лично для меня они по уровню наравне. То есть нет такого, что первый альбом какая-то халтура, как попало сделанный, или на второй просто собрали треков, чтобы вдогонку за первым выпустить. Нет, он такой же проработанный, продуманный, там музыкальных ходов ***** [чертова] тьма просто. В музыкальном плане второй альбом поуже, в рамках хип-хопа больше, ну и меньше личного. Но все равно есть.

— При прослушивании первого альбома как раз бросается в уши, что местами это вовсе даже и не хип-хоп. А какую западную музыку ты слушаешь еще, что тебя вдохновляет?

— Да я вообще музыку редко слушаю. Но если уж сажусь послушать… Сейчас вот мне, например, песни 60-х нравятся больше всего.

— В «Вечеринке» как раз тарантиновские гитары весьма.

— Да, мне нравится много чего. И кантри, и вестерн, который вроде бы кантри, но там немножко своя стезя. И блюз, причем именно белый блюз нежели черный. Блюз — единственное, мне кажется, в чем белые перегнали черных. Потому что у белых он органичный, настоящий — сидит мужик пьяный в баре с гитарой и под два аккорда ****** [зарубает] все подряд, просто музыкальный поток мыслей идет. Хоть там кто-то до его жены докопался, хоть он поет что-нибудь типа «свали из моей тачки». Настоящая такая музыка, музыка мужика.

— Если говорить про хип-хоп — ты себя чувствуешь скорее как черный рэпер или белый?

— Да без разницы, я себя никак не чувствую. Я человек просто — белый, черный, у меня нет такого. Мы все на постсоветском пространстве выросли. Я вообще вырос в городе, где 50 процентов русских, 50 процентов казахов, это если только на казахов и русских разделять. А там еще полно татар, чеченов, тех же украинцев. Там такой микроСССР. У нас нет разделения, очень редко, когда какая-нибудь неприязнь. Всем ***** [до лампочки], кто какой национальности. Все понимают, что у тех свой ментал немного, у этих — свой, но есть и некий общий ментал, который не может быть по отдельности либо у тех, либо у тех.

— Это, скорее, как прикол, но когда я еще не слышал твой альбом, одна моя знакомая, она из Актюбинска, говорила: «Ну, Скриптонит же из Казахстана, все молодые казахи читают рэп». Это правда настолько повальное явление?

— (Смеется). Ну да, волна какая-то пошла. Не сказал бы, что тренд какой-то, но много кто пытается. В последние года два-три выросло число этих людей — не знаю почему. Но я этим всю жизнь занимался и не могу, честно говоря, объективно смотреть на рэперов.

— Ты позиционируешь себя не как российский рэпер, а именно как казахстанский. Вот ты сидел в Павлодаре, тусил с пацанами на районе. Что тебя сподвигло двинуть в далекую, огромную и довольно жесткую Москву? В Казахстане ты был востребованным исполнителем?

— Не сказать чтобы много, но ездил, на хлеб всегда хватало. Не было такого, что я сел и решил, вот надо заканчивать с этим. Я всегда за рост, я еще дальше мечу, для меня не было секретом, что я в итоге выкачу. Я и по Казахстану переезжал, чтобы находиться там, где больше движения. Но Москва — логичное продолжение всего, я знал, что в конце концов так будет.

— На концертах альбомную программу с тобой играют музыканты группы «Нервы», а кто участвовал в записи пластинки? Там же много разных инструментов звучит. Причем помимо битов, гитар и так далее, появляется живая труба.

— Много людей. Сейчас мы будем печатать диски, я в буклете подробно распишу кредитсы, и в интернет все это выложим. Помимо музыкантов из «Нервов», много всяких фрагментов из моих пацанов, кто биты пишет. Трубу прописали, да.

— Был ли какой-то объединяющий продюсер на записи?

— Да, я. Выступал именно как продюсер собственного альбома, потому что все это выбирал тщательно. Если брать механическую работу, я, наверное, сделал 50 процентов альбома. Все шагало от меня — это нам нужно, это не нужно.

— А насколько важна роль лейбла в жизни российского артиста сегодня?

— Важна. Если бы не лейбл, мы бы, например, сейчас сидели на хате или в каком-то съемном помещении.

— Давление какое-то ощущаешь? Вот ты упоминал в каком-то интервью, что хотел выпустить второй альбом в один день с первым. Возможно ли такое, что Баста (Василий Вакуленко — глава лейбла Gazgolder — прим. Медузы) сказал бы тебе: «Да ладно, братан, ну куда два альбома в один день»?

— Нет, нет. Никто ничего не диктует. Мне могут посоветовать, и я благодарен за это, но в конце концов все понимают: это наше мнение, но ты делай, как знаешь. Это все ******** [шизанутые] мифы о том, что тут диктатура какая-то. В этом месте ценится людское, нормальные человеческие отношения. Давайте работать дружно. Давайте жить дружно.