«Люди лишены героизма. Здесь вам не „Интерстеллар“» Режиссер Клер Дени — о фильме «Высшее общество» (с Робертом Паттинсоном) и экспериментах над заключенными

В прокат выходит «Высшее общество» — новый фильм французского режиссера Клер Дени. В фантастической утопии приговоренные к смерти преступники отправляются на космическом корабле к черной дыре где-то на окраине вселенной. Паранойя и изоляция приводят их к опасным психологическим и сексуальным экспериментам друг над другом; в результате выживают немногие. Главные роли в картине исполнили Миа Гот, Жюльет Бинош и Роберт Паттинсон. Кинокритик «Медузы» Антон Долин попробовал разобраться в «Высшем обществе», задав несколько вопросов постановщице. 

— «Высшее общество» — первый ваш фильм на английском. Что заставило вас перейти на другой язык? 

— Действие происходит в космосе, а там существует только два языка: английский и русский. Ни французского, ни португальского, вскоре появится еще и китайский. В любом случае, английским я владею лучше, чем русским. А вообще мне не привыкать работать на нескольких языках. И здесь часть съемочной группы была из Германии.

— Английский открывает новые возможности кастинга: вряд ли бы вы смогли задействовать Роберта Паттинсона в картине на французском. 

— Не знаю. В любом случае, это он попросился ко мне. Он давно хотел со мной работать, а этот сценарий особенно его заинтересовал. Так это и сложилось. 

— С Жюльет Бинош вы работаете не впервые…

— Ничего общего с предыдущим фильмом «Впусти солнце»! Разве что, Жюльетт опять играет женщину. Я открыла Бинош для себя сравнительно поздно, но мы легко нашли общий язык, нам отлично работается вместе. Доктора изначально должна была сыграть Патрисия Аркетт. Но из-за изменения графика это сорвалось. Жюльет легко и с удовольствием взошла на борт нашего корабля. 

— Собака в вашем фильме напоминает и о «Сталкере», и о космонавте Лайке. Вспоминается и «Космическая одиссея» Кубрика. Эти ассоциации как-то объясняют происходящее на экране?

— Нет-нет-нет, они ведут в никуда. Собака раскрывает прошлое персонажа Роберта, она важна для функционирования сюжета. И только! Лайка тут ни при чем, и не забывайте — она выходила на орбиту в Солнечной системе, а мои герои улетели гораздо дальше. Хотя каждый из них — как Лайка, люди тут ничем не отличаются от животных: на них тоже ставят опыты. Кубрик тоже занимался чем-то предельно далеким от задач, которые ставила я. Он-то пытался создать временную петлю, связав далекое будущее человечества с моментом его возникновения. Невероятно! Я на такое не прицеливалась. Тарковский — да, он был для меня очень важен.

Однако больше всего меня вдохновляли последние исследования в астрофизике. Темная материя, черные дыры. Ведь сегодняшние вычисления позволяют с математической точностью доказать их существование, это больше не гипотезы. Вселенная не покорится человеку, об этом говорят новейшие исследования времени, это тоже меня потрясает. Кто знает, что и как изменится завтра? «Высшее общество» — картина научная настолько, насколько может быть научным художественный вымысел. Тем не менее, главное для меня — не наука.

— А что?

— Конечно же, люди. То, как они, пусть даже заключенные, использованы в интересах науки. Это чудовищно — поэтому они в моем фильме лишены всяческого героизма. Здесь вам не «Интерстеллар». Идея сюжета возникла у меня, когда я читала об одном социологическом исследовании, проведенном в современном Техасе. Граждане жаловались, что государство тратит так много денег на содержание заключенных, приговоренных к смертной казни, и спрашивали, нельзя ли как-то их использовать для интересов общества. «Ух ты, — подумала я, — вот и сюжет». 

— Вопреки ожиданиям, мы так толком и не узнаем, какие преступления совершили ваши персонажи.

— Не знаю уж почему, но мне совсем не хотелось создавать тут каталог преступлений. Я даю только ту информацию, которая кажется существенной мне самой. Впрочем, важно ли это вообще? Разве что в случае женщины-доктора, да и то я сомневаюсь. Кроме того, собака помогает понять больше о главном герое. Чем меньше знаешь об этом, тем лучше… Скажу так: заключенные мало в чем отличаются от нас. От меня самой в том числе. Каждый мечтает о лучшей судьбе, каждый хочет перемены участи. Каждый надеется на появление какой-то надежды, на близость, понимание, любовь. 

— Насколько эти надежды оправданы? Если не для героев картины, то для зрителей. Ваш взгляд кажется крайне пессимистическим. 

— Когда я была девочкой, то мне казалось, что две мировые войны научили человечество чему-то важному: гуманности, ценности каждой конкретной жизни. Я думала, что войн больше не будет. Видите, как сильно я ошибалась. Так эти закономерности не работают. И жизнь на Земле все тяжелее с каждым годом. 

— Ваши фильмы часто связаны с сексом, «Высшее общество» не исключение. Заключенные на корабле удовлетворяют свои нужды в особой комнате, предназначенной для мастурбации. 

— Чем еще им заняться в изоляции и без какой-либо надежды на будущее? Кому-то хватает этой камеры, кто-то сходит с ума, потому что хочет большего. 

— Большая часть вашей жизни прошла в Африке. Насколько сильно это повлияло на ваше творчество и мышление?

— Полагаю, очень сильно, хотя подсчитать это сложно. В Африке я провела свое детство, а мы все сформированы тем, что пережили в детстве. Детство — место и время, куда мы возвращаемся все время, и не только в творчестве, а просто в жизни. Африка это другой взгляд, вкус, вера. Мне повезло, что я это испытала. Детство — это мои родители. Моя мать умерла всего год назад, отца нет уже давно. Мама уходила из жизни в полном сознании, я была рядом и думала о том, насколько сильно моя судьба связана с матерью, насколько важным материалом для моих фильмов стало детство, которое было бы иным без нее. Так и начинаешь думать о том, кто ты такой, откуда взялся.

Я вспоминаю: мне семь лет, мы находим в Африке щенка, я привязываюсь к нему, а потом мы уезжаем во Францию, и я оставляю щенка, расстаюсь с ним. До сих пор помню запах моей первой собаки. Вкус супа, которым кормила меня мама. Маленькие воспоминания в гигантском, безбрежном мире. Помню ощущение безграничности. И то, как этот мир уменьшился, когда мы оказались во Франции. Эти вещи остаются на всю жизнь.