«Если миссией Путина было «денацифицировать» Украину, то он уничтожил доказательства преступлений реальных нацистов» Историк Грегори Пармут годами изучал действия оккупантов (речь о 1940-х). Его архив сгорел во второй день войны
Во второй день войны, 25 февраля, под обстрел попало здание управления СБУ в Чернигове — вместе с ним был уничтожен и архив на 13 тысяч документов. Историк Грегори Аймаро Пармут регулярно приезжал в этот архив из Чикаго ради исследования нацистской оккупации времен Второй мировой: он собирал доказательства преступлений в отношении местных жителей и даже планировал переехать в Украину, чтобы продолжить исследования. По просьбе «Медузы» журналист Кирилл Руков записал его историю.
«Я узнал об обстреле здания в день, когда это произошло — но была надежда, что сами документы уцелели, — рассказывает Грегори Пармут. — Только 25 марта (через месяц после обстрела — прим. «Медузы») у меня появилось подтверждение, что архив не вернуть. Честно говоря, я впал в ужас. Я не мог плакать только потому что у меня остались друзья в Чернигове, которым теперь грозит опасность — и я начал думать о них»
Грегори Аймаро Пармут родился в 1989 году в типичной американской mixed-family: отец — итало-американец, мама — христианская еврейка. «Моя мама почти не общалась с родственниками и не интересовалась корнями семьи, — вспоминает Грегори. — Пармут — редкая фамилия, но мы ничего не знали о ней, пока я не начал изучать историю в университете и не заинтересовался происхождением своей семьи».
Сперва поиски ни к чему не привели, но вскоре Грегу повезло. Всего за неделю, до того, как он обратился в музей Яд Вашем в Израиле, кто-то добавил в их базу данных недостающие детали истории его семьи.
Позже Грегори выяснил, что это сделал Евгений Пармут — достаточно известный в России адвокат, в нулевых представлявший Диму Билана, Аллу Пугачеву, Филиппа Киркорова и Яну Рудковскую. Он оказался дальним родственником Грегори, и именно его сведения привели историка в город Прилуки в Украине, откуда пошла их семья.
В следующие несколько лет Грегори стал почти одержим исследованиями Черниговской области: «Нынешний город Прилуки для меня как Мекка для мусульман».
Черниговская область на севере Украины была «эпицентром советского партизанского движения», считает Пармут. Здесь партизанские отряды были во всех главных населенных пунктах: «Именно поэтому Черниговская область испытала несоразмерную долю насилия от немецких и венгерских войск, она потеряла около 127 тысяч человек. Подавляющее большинство погибших были украинцами — и об этих жертвах писали гораздо меньше, чем про жертв Холокоста. Это подстегнуло меня в исследованиях, я сфокусировался на изучении истребления славян как этнической группы».
В 2015 году в рамках декоммунизации Служба безопасности Украины по решению парламента рассекретила архивы КГБ. Документы продолжили храниться в архивах СБУ, но теперь доступ к ним открыли всем желающим. В 2018-м изучать источники в один из таких архивов в Чернигове прилетел Грегори Пармут.
«Сначала я нервничал, проходя через вооруженную проходную, где стояли караульные с автоматами Калашникова. Но они оказались вежливыми, все было гладко, — вспоминает Грегори первый день работы в архиве. — Никакого бункера или подвала, архив находился просто на первом этаже особняка. Внутри — типичный советский интерьер, довольно архаичный. Всего четыре гигантские комнаты с папками и бумагами».
«Мечта воплотилась. А потом пришли ****** русские»
В период нацистской оккупации местная полиция выполняла в том числе и требования офицеров Вермахта — так и возникло уникальное собрание личных дел, протоколов и показаний. Основу архива СБУ в Чернигове составляли как раз такие полицейские документы — около 13 000 уникальных свидетельств.
Грегори работал с ним три года, оставаясь на лето, а осенью возвращаясь в Чикаго на учебу — в магистратуре Университета Индианы в области Русской и Восточно-Европейской истории. Результатом его исследований стала научная работа «Геноцид под любым другим названием».
«7 января 1943 года, город Прилуки на северо-востоке Украины. Владимир и Татьяна Брицкие, партийные работники, ожидают расстрела. В отчаянной попытке спасти своих маленьких дочерей, — трехлетнюю Людмилу и шестилетнюю Светлану, — их оставляют в доме соседки Марии Власик. В течение следующих трех дней на ипподроме в центре города было расстреляно более 1500 человек партийного актива вместе с семьями. Эта резня стала кульминацией кампании террора и истребления, которая началась в Прилуках поздней осенью 1941 года. Кампания продолжалась еще девять месяцев, пока город не будет освобожден Красной армией. Приютив дочерей партийных активистов, Мария Власик ставила себя в крайне опасное и шаткое положение — если их поймают, Марии с мужем тоже грозит казнь. То ли из-за страха, то ли искренне веря, что девочек передадут в приют, Мария привела Людмилу и Светлану в местную украинскую полицию. Больше их никогда не видели живыми».
«21 февраля 1943 года в 20:00 в селе Грицевка Срибненского района задержаны 19-летняя Ольга Лысак, ее брат Александр Лылька, сестра Марфа и невестка Надя, а также еще 25 других семей Грицевки. Аресты были частью масштабной операции, проводившейся в каждом селе и хуторе Срибненского района против партийных функционеров. Эти двадцать пять семей Грицевки конвоировали в здание школы, которое и так было набито под завязку: там собрали 680 человек, мужчин, женщин и детей, в холоде, без еды и воды. Вечером 23 февраля часть арестованных вывели во двор, где для них уже была вырыта яма. Те, кто остался в здании, несколько минут слушали крики и вопли своих близких, пока их казнили. А затем школу подожгли. Те, кто пытался сбежать через окна, были расстреляны немецкой полевой жандармерией и украинской полицией. Лысак чудом удалось пролезть через заднее окно, ее побег остался незамеченным в хаосе. Кроме нее, единицы пережили эту бойню».
В ночь на 2 марта 1943 года немцы сожгли деревню Корюковка дотла и расстреляли каждого жителя — около 7 тысяч человек. «Корюковская трагедия» сейчас известна как самая массовая расправа над мирным населением во Второй мировой войне, — хотя в советское время она замалчивалась. Пармут расследовал и ее тоже:
«Тринадцатилетняя Валентина Николаева замечает колонну немецких грузовиков, направляющихся к центру села. Она мельком видит солдат внутри, людей, одетых в серую униформу и кепки со знаками различия в виде черепа и скрещенных костей. Вскоре на горизонте появляется дым и звучат выстрелы. Валентина и ее родители решили бежать в лес и укрыться в болоте. Многие из соседей Валентины сделали точно так же — она поняла это позже, когда увидела их тела, плавающие в стоячих водах. Всю ночь Валентина слушала выстрелы и крики. Патрули прочесывали местность в поисках выживших. Двое солдат, одетых в форму вермахта, переговаривались между собой по-русски, — один из них наступил на руку неподвижной Валентины, приняв ее за погибшую».
В основном, исследования Грегори Пармута сконцентрировались на южных районах Черниговской области. Считается что эти земли «оставили в относительном покое» из-за задумки нацистских идеологов, вроде Альфреда Розенберга, который сделать из Украины колонию, а не уничтожать ее полностью. Пармут в том числе доказывает, что эта пропагандистская работа была быстро свернута и никак не повлияла на масштаб казней.
«В регионе, который я исследовал, не было «бандеровцев» или отрядов «ОУН-УПА», — рассказывает историк — разве что отдельные агенты, которые были убиты очень быстро, еще в начале оккупации, самими немцами. Их пропагандистскую работу сложно назвать успешной: к примеру, я разбирал случай с двумя местными мужчинами в Прилуках, которые пришли к старосте села Григорию Романюте, и предложили распространять идеи о независимой Украины — на что Романюта ответил, что это очень плохой план, и немцы никогда это не одобрят. Обоих мужчин затем арестовали, одного застрелили, а второго сделали рабом»
Также Грегори выяснил, что конкретно в Прилуках большинство евреев в гетто выжили оказавшись на улице, «даже на пайках в 50 грамм хлеба»: «Потому что украинцы и русские, которым самим было почти нечего есть, помогали им, кормили картошкой и зерном, даже под угрозой расстрела — в документах архива было множество записей о приводах как раз за такую помощь».
Переведено с английского специально для «Медузы»
Грегори получил на свои исследования несколько международных грантов, но так и не успел их использовать. Все перелеты Чикаго — Киев он оплачивал из своих сбережений, только на билеты ушло около 3 тысяч долларов. Параллельно он работал учителем английского в местных школах: «В Прилуках я местная знаменитость, чувствую себя там абсолютно как дома, там мое сердце».
В последнее лето перед пандемией, когда Пармут рассказывал о своем проекте на лекции в черниговском колледже Шевченко, он познакомился с девушкой. У них завязались отношения, позже они расстались, но поддерживали общение. Грегори надеялся, что вскоре вернется к ней.
«Мой план был как можно быстрее переехать в Украину после окончания эпидемии, — рассказывает Грегори. — Я грезил этим, совершенствовал свой украинский язык и русский тоже, конечно».
Осенью 2021-го, Пармут, наконец, смог вновь приехать в Украину. «Мечта воплотилась прошедшей осенью. А потом пришли ****** [чертовы] русские», — рассказывает исследователь.
Из-за скопления российских войск у границы в начале 2022-го ему пришлось эвакуироваться по совету американского посольства. Бывшая девушка осталась в Украине.
«Я вообще-то не хотел уезжать, совсем, даже спорил, но мои старенькие родители просто умоляли об этом с момента, как США стали эвакуировать своих дипломатов из Украины, — рассказывает Пармут. — Мой друг, Костя, тоже историк, до войны служил контрактником в украинской армии. Утром в день моего отлета обратно в США, он сделал мне подарок — жетон, который носили советские военнопленные в Чернигове. Конкретно этот был сломан пополам, — это значит, что советский солдат не выжил в плену».
Костя был очень оптимистичен. Он спросил Пармута, когда тот вернется в Чернигов. «Я сказал: «Как только русские уберут свои танки от белорусской границы», — вспоминает Грегори. — Он был уверен, что Россия не вторгнется и ничего не будет. Последний раз когда я разговаривал с ним, он вступил в Территориальную оборону».
«Путин уничтожил доказательства преступлений реальных нацистов»
Накануне уничтожения архива Грегори занялся исследованием партизанского движения в деревнях Варва и Сребное, на юге Черниговской области.
«Эти документы, а также материалы по соседней Малой Девице полностью уничтожены. Из-за ****** [долбанной] бомбардировки архива вся эта информация просто потеряна, — ругает историк. — Если миссия Путина была в том, чтобы «денацифицировать Украину», то он уничтожил лучшие доказательства преступлений реальных нацистов в Черниговской области. Точно так же как и мои планы по исследованию Голодомора: теперь достать фамилии жертв будет невообразимо сложнее».
Конечно, целью атаки был не сам архив, понимает Грег. «Даже в 2018 году, когда я работал там в первый раз, коллега-историк сказал, что «Если Россия начнет вторжение, первой целью в Чернигове будет это здание, потому что это управление Службы Безопасности Украины, — вспоминает он. — Просто документы были там, и не было ни времени, ни возможности заниматься их перемещением».
Сейчас многие сотрудники архивов скрываются от возможного преследования со стороны росийских военных. У части историков были спецпропуска, формально они могли числиться в базах СБУ, объясняет Грегори: «Некоторые сбежали из Черниговской области в другие регионы. Архивистка Татьяна Гапиенко, которая заботилась обо мне как о сыне и курировала мою работу, — тоже в бегах, потому что ее муж был офицером. Я молюсь чтобы с ними все было в порядке».
Коллега Пармута по исследованиям — историк Елена Лысенко — успела скопировать и отправить Грегу все их совместные наработки за две недели до уничтожения архива, когда американец уже эвакуировался по совету американского посольства: «Сохраненные файлы не сравнится с объемом, который утрачен. Все, что касалось сталинских и пост-сталинских репрессий — все теперь потеряно. Это просто чудовищно».
Тем временем Елена Лысенко с мужем и дочерью уехали на север области, в надежде переждать войну на даче.
Их район теперь оккупирован Россией. С Леной не было никакой связи, но два дня назад он смогла принять несколько звонков от нашего общего друга. Я знаю, что русские и украинцы кичатся тем, как они умеют выживать в периоды катастроф и даже в крайней бедности. Но я хочу, чтобы мир знал, что Елена Лысенко, — лучший историк преступлений нацистов в Черниговской области, — сейчас фактически заложница на оккупированной россиянами территории. Она сказала, что войска стоят прямо в ее поселке, и солдаты грозятся стрелять в любого, кто попытается его покинуть. Местные стараются приютить беженцев в своих дома и спрятать их. Вы не представляете насколько все это похоже на то, что я встречал о военной оккупации в документах, — говорит Пармут.
Пармут уверен: до начала «операции по денацификации» негативного отношения к россиянам у жителей Черниговской области не было.
«Честно говоря, до вторжения большинство людей, которых я знаю на Черниговщине, относились к русским так же по-братски, как и раньше. Отец девушки, с которой я встречался, до последнего момента говорил: «Путин не нападет на нас, ведь мы все еще братья». Так действительно думали люди. Немногие недовольные после Майдана — такие тоже были, пусть и не в большом количестве — говорили: «Я встречу русских с цветами». Но никто из них не делает этого теперь. Когда ты видишь, как в твоем родном городе стреляют русские танки, когда бомбят твою деревню, — ты не можешь целовать таких «освободителей»».
У большинства друзей Грегори в Черниговской области — родственники в России или Беларуси. В самом Чернигове многие говорили на русском, подчеркивает он: «Я даже немного жалел о своем решении жить конкретно в этом городе, потому что русский я знаю хуже, а на улице на нем говорили гораздо чаще, чем на украинском».
«План Путина оказался абсолютно безумен и уничтожил украино-российское родство, — заключает Пармут. — Теперь оно мертво».
* * *
Грег думал, что вернется в Украину не позднее чем через месяц после начала война — так как надеялся, что политики найдут дипломатическое решение. 24 марта он собирался прилететь обратно в Чернигов:
Теперь я просто жду. Часть денег я отправляю непосредственно тем, кто служит в территориальной обороне Нежина и Чернигова, чтобы они могли купить еду, воду и другие припасы. В Прилуках у меня есть друг, который совершает долгие и опасные поездки до польской границы обратно за гуманитарной помощью — я помог ему с бензином для и расходными материалами. Медицина и еда — это главное, что сейчас необходимо. Мы с мамой даже привозим их [лекарства и продукты] в нашу местную православную церковь в пригороде Чикаго — они отправляют гуманитарную помощь в Украину.
Пармут говорит, что от «тотальной депрессии» его спасает только одно: «Моя чудесная квартира в Чернигове еще цела, после обстрелов друзья регулярно проверяют дом. Я вернусь в нее, когда попаду в состав гуманитарной миссии. Это и есть мой план — вернуться как можно скорее».
Кирилл Руков при участии Ильи Громовикова