«С 24 февраля нам стало совсем не до песен» Интервью Володи Котлярова — солиста группы «Порнофильмы». О списке запрещенных групп, отмене концертов и о том, пройдет ли все это
«Порнофильмы» — одна из главных протестных групп России. Тексты их песен прямо обращаются к социальным и политическим проблемам страны: бедности, пыткам, произволу и «русскому миру». Концерты группы в России начали срывать еще задолго до того, как это стало массовым явлением во время войны. «Медуза» спросила солиста «Порнофильмов» Володю Котлярова о том, как изменилась жизнь группы после 24 февраля, а также о страхе преследования и отношении к власти. Котляров отвечал на вопросы письменно.
— Как изменилась ваша жизнь после 24 февраля?
— Жизнь разделилась на «до» и «после». Ни для кого из нас прежней она уже не будет. Мы даже не говорим о планах, которые в один момент рухнули. Боль, которую мы испытываем уже пять месяцев, невозможно заглушить ничем. Эта война — величайшая трагедия.
— Большая часть ваших песен — о социальных проблемах России. Когда вы писали их, то думали, что страна может пойти по пути, по которому идет сейчас?
— Мы видели, что российское государство все больше и больше приобретает фашистские черты. Режим все больше и больше переставал стесняться и показывал свое истинное лицо. Конечно, несмотря на это, никому из нас не хотелось верить, что Путин в итоге все-таки реально развяжет полномасштабную войну.
— Noize MC, Земфира и многие другие музыканты выпустили антивоенные песни. Были ли у вас мысли записать такую песню? И почему до сих пор не записали?
— Мы говорим и поем об этой войне с 2014 года. Нам всегда казалось важным говорить об этом, поэтому в нашем творчестве можно выделить целый ряд песен, так или иначе посвященных этим событиям.
Одна из главных песен — «Мы вам не верим!» — была написана, когда Россия вторглась в Крым, Донецкую и Луганскую области Украины. Или, например, песня «Русский Христос» об истинной человеконенавистнической и людоедской природе так называемого русского мира. Думаю, людям, знакомым с нашим творчеством, нет необходимости перечислять их все.
Если же говорить о последних пяти месяцах, почему за это время мы ничего не выпускали… С 24 февраля нам стало совсем не до песен.
— Помогает ли группа пострадавшим от военных действий?
— Вместе с «Нервами» и Фейсом мы сыграли серию благотворительных концертов в поддержку пострадавших от войны. Кроме того, мы стараемся помогать точечно по мере своих сил.
— Концерты «Порнофильмов» часто отменяли и до войны. Как обстоят дела с выступлениями сейчас? Можете ли вы выступать в нынешней ситуации?
— Концерты в России при нынешнем режиме мы играть не будем. Во-первых, это связано с усилением запретов в отношении нас, а также целого ряда популярных исполнителей, имеющих четкую антивоенную позицию. Во-вторых, это связано с нашим личным убеждением, что играть концерты в России во время войны — помогать Кремлю еще больше отвлекать население. Ведь именно это и есть их главная задача — убедить народ в том, что ничего не происходит.
И вот зритель смотрит в одну сторону — там десятки популярных артистов, которые говорят: на наших глазах разворачивается величайшая трагедия, и все это происходит в том числе из-за нашего молчаливого равнодушия. А с другой стороны — такие же популярные артисты как ни в чем не бывало поют и пляшут. Кто-то из них, может быть, и переживает из-за войны. Но, видимо, деньги и обеспокоенность за свою карьеру перевешивают совесть. Смотрит на все это зритель и думает: «Чего эти „Порнофильмы“ и Фейс так истерят? Вон другие артисты выступают — и ничего страшного!»
Я уже не говорю про исполнителей с явно выраженными признаками деменции вроде Чичериной, Вадима Самойлова и Руслана Пургена. Как говорится, какой «русский мир» — такие в нем и «артисты».
— В феврале суд хотел признать песню «Нищих убивай!» экстремистской, но потом это решение отменили. Как вам удалось этого добиться?
— Мы подали аргументированную апелляцию в суд вышестоящей инстанции. Судья отменила решение предыдущей своей коллеги и отправила дело на новое рассмотрение. В данный момент судебный процесс продолжается.
— Сейчас за антивоенную позицию в России можно получить реальный срок. Вы часто выступали с антивоенными заявлениями, ходили на интервью к Майклу Наки, где тоже об этом говорили. Нет ли у вас страха уголовного преследования?
— Конечно есть! Но есть вещи важнее. Такие, например, как совесть.
— В июле разные источники стали сообщать о том, что в России есть «список запрещенных артистов», фактически выступления на территории страны им запрещены. Как это повлияло на вашу деятельность?
— Этот список ходит по организаторам и концертным площадкам последние несколько лет. Естественно, это не официальный документ. Скорее, рекомендация от неких органов власти. Мы даже не знаем автора этого списка или ведомства, из которого он был спущен.
Несмотря на отсутствие в этом какой-либо юридической силы, на многих промоутеров и клубы эта бумажка производила удручающее впечатление. Нередко вместе с рекомендацией не проводить наш концерт людям поступали намеки на некие проблемы с их бизнесом.
Несмотря на возникающие из-за всего этого сложности, мы продолжали проводить свои мероприятия, находя других организаторов и площадки, которые не боялись проблем и были готовы до последнего рубиться, чтобы наш концерт в итоге состоялся. К 2021 году подобные проблемы возникали уже с каждым нашим выступлением в регионах. Мы настолько к этому привыкли, что относились ко всему как к рабочим моментам и практически не афишировали эти истории. Как только началась война, этот список расширился — и вместе с этим давление на всех артистов из списка усилилось в несколько раз.
— Как зарабатывать на жизнь музыкантам в России, если им не дают выступать?
— Я не думаю сегодня о том, как зарабатывать музыкантам в России без концертов. Я думаю о том, что в каких-то 40 километрах от российского Белгорода наши соотечественники на танках давят мирное население в Харьковской области, разносят их дома ракетами, разворовывают их уцелевшее имущество, насилуют женщин и детей. Я думаю про стертый с лица земли Мариуполь, где мы выступали еще только год назад. Я думаю про зверства в Буче.
Наш друг, прокатчик музыкального оборудования, попал под недавний ракетный обстрел в Виннице. Огромное количество моих друзей и знакомых были вынуждены уехать, спасая своих детей. Многие из них остались без дома. Некоторые известные украинские музыканты теперь в рядах теробороны.
Я просто не могу рассуждать о том, как же музыканты в России смогут теперь зарабатывать. Честно, я думаю — это наименьшая из проблем. Как-то смогут. В России 144 миллиона человек. Все они как-то зарабатывают. Лично я не вижу никакой проблемы в этом. До того как мы начали ездить в туры и стали известной группой, я сменил много самых разных работ. Концертов и стримингов может однажды и не быть, но всегда будут две руки, две ноги и голова, а значит — точно не пропаду.
— Что планируете делать, если группу запретят или признают экстремистской?
— То же самое — жить!
— Чего в сложившейся ситуации вы боитесь больше всего?
— Боюсь, что каким-то образом Путин все-таки победит.
— В июне в Украине запретили русскоязычную музыку. Как вы думаете, это сильно ударит по российскому музыкальному бизнесу? Что российские музыканты от этого потеряют?
— В то время когда Россия вторглась в Украину и убивает украинское население, вопрос о том, что станет с украинским сегментом музыкального рынка для российского артиста, кажется мне совершенно неэтичным. Извините. Если российские музыканты станут об этом думать, то единственное, что они потеряют в данном случае, — это совесть.
— Изменилось ли отношение к вам украинской аудитории после начала войны?
— Можем судить только по многочисленным письмам и комментариям в наших социальных сетях. Отдельные слушатели из Украины поменяли к нам отношение, как и ко всем русским. И в этом их несложно понять. Если же говорить в целом, то отношение не изменилось.
— Что вас больше всего шокировало за эти месяцы войны? Какой момент был самым трудным?
— Самое трудное время — первые дни. Я никогда в жизни не был так подавлен, растерян и сломлен морально. Шокировало больше всего, наверное, то массовое равнодушие россиян, которое в эти первые дни я увидел. Шокировало, что нашлись те, кто это приветствовал и поддерживал. Потом уже везде стали появляться эти тошные буквы Z на щитах и машинах. Я смотрел на это и думал: «Как же так? Да не может этого быть!» Уложить это в голове было, пожалуй, самым трудным. А теперь я думаю: кончится война, а люди останутся. Как же с ними с такими теперь можно будет рядом жить?
— Ваш последний студийный альбом вышел в 2020 году, он называется «Это пройдет». Есть ли у вас сейчас такое ощущение?
— Это обязательно пройдет. Но перед этим пройдет какое-то время. И это будет очень трудное время.
«Медуза»