24 февраля исполнется ровно год, как началась полномасштабная война, развязанная Владимиром Путиным против Украины. Рассылка Kit попросила украинцев написать россиянам письма — о том, как изменилась их жизнь за этот год, что они чувствуют и что хотят сказать гражданам страны, которая на них напала. И нашлись те, кто согласился эти письма написать — когда, казалось бы, диалог между россиянами и украинцами невозможен. Прочитайте эти письма и покажите близким — особенно если они поддерживают войну. А в самом конце вы найдете несколько ссылок для помощи украинцам — чтобы конвертировать эмоции в полезное действие.

Текст подготовлен командой Kit — это медиа в рассылке от создателей «Медузы». Подпишитесь на него здесь, чтобы получать письма два раза в неделю. Каждое — отдельный материал, созданный специально для Kit. Большинство текстов, которые выпускает редакция, можно прочитать только в рассылке. Но некоторые публикует у себя «Медуза» (как, например, этот).

«Не смогу вернуть время, которое сын растет без меня»

Олександр, 50 лет, Киевская область, госслужащий

На вопрос «как дела?» ответить можно, но тот, кто не пережил этого, все равно не поймет. Тут два уровня. Самый сложный — приучить мозг жить в реалиях войны. Основная проблема — психологическая. Все сломано. Семьи разбиты. Весь этот год я живу с собакой. С марта не могу убрать в квартире. Вещи детей разбросаны. Собирались быстро… Тогда шли бои под Киевом. Хотели взять в кольцо. Успел вывезти их и вернулся. 

Поездки в метро теперь планирую так, чтобы по времени они совпадали с наиболее вероятным временем ракетных атак. А решение бытовых вопросов — с графиком отключений электричества.

Даже если ты не на фронте, война забирает часть жизни у всех. Я не смогу вернуть время, которое мой сын растет без меня. Точно так же — дети без детства. Я до сих пор живу в 24 февраля. Много картинок в голове. Очень ярко: в пустом магазине обуви девушка-продавщица смотрит через витрину на автомобильную пробку из города. Тысячи людей бегут, а она пришла на работу и спокойно ждет покупателей.

Внешне Киев живет обычно — только в темноте. Сирены воздушных тревог. Но это все ерунда. Внутри — пустота и ненависть.

Мир наступит при любом исходе войны. Но нас устраивает только тот мир, который наступит после нашей победы. «Мир», который предлагает нам агрессор, — «сдавайтесь, и мы перестанем вас массово убивать» — это смертный приговор с отсрочкой приведения в исполнение. Сейчас мечта одна — чтобы РФ поскорее утратила всякую возможность кому-либо угрожать. 

Если бы меня спросили, как, будучи россиянином, можно помочь нам, украинцам, я сказал бы, что вам нужно срочно начать помогать себе. Выдавливайте из себя имперский шовинизм. Начать можно с простого: принять, что у других народов есть своя история, которую вы не знаете. У вас никто не должен спрашивать разрешения, кам им жить в своей стране. 

И называйте события своими именами, не подменяйте понятия и не позволяйте это делать. Если это кража чужой территории, то это кража, а не «присоединение»; нападение — это нападение, а не «освобождение». 

И перестаньте бояться.

«Все причастны»

Федiр Шандор, 47 лет, Ужгород, доктор философских наук, профессор Ужгородского национального университета. Служит в теробороне неподалеку от российской границы

Вся моя жизнь связана с преподаванием и наукой — 27 лет я работаю в Ужгородском национальном университете. Я заведую кафедрой социологии и социальной работы, читаю лекции по философии религии, социологии и психологии массового поведения. Еще у меня есть хобби — туризм, и, так как по совместительству я возглавляю Закарпатскую туристическую организацию, в университете я основал кафедру туризма.

В тероборону я пошел 24 февраля. Провел с утра три пары — и принял решение. Я пошел [служить], потому что знал: если Россия начала с кем-то войну, это будет новый Армагеддон — изнасилованные жены, убитые дети, все уничтожено. Потому что, как показывает история, после прихода русских в деревни и города от них не остается ничего: уничтоженные Кавказ, Афганистан, Сирия, Грузия.

Я непризывной, профессоров и доцентов в армию пока не призывают. К тому же у меня четверо детей. Передо мной встал выбор: бежать за границу или пробовать обороняться и защищать свою семью. Я выбрал второе — таких, как я, как видите, миллионы. Я понял, что был прав, когда случились Ирпень, Бородянка, Буча. Я был там, жил в селах у Донецкой области, а также у Харьковской, которую мы освобождали. И просто не понимаю, как можно к себе так варварски относиться, чтобы рыть окопы в Чернобыльской зоне или жить в помещении АЭС. Даже если ты насилуешь, режешь врага, как это — жить в радиационной зоне или воровать туалеты? Это алогичный враг, алогичная война.

Моя миссия — образование и развитие науки, поэтому я продолжил читать лекции и в войну. Наш батальон — из Закарпатской области, принцип призыва был территориальный, так что мы тут, из Ужгородского университета, и встретились. Теперь здесь несколько десятков наших студентов и преподаватели.

Весь мой боевой опыт до этого — фильмы-блокбастеры, поэтому пришел я сюда солдатом. А с декабря уже младший сержант и три месяца командовал ротой — такой вот у меня карьерный рост в армии. Первые месяцы не говорил студентам, где я. Просто читал онлайн все предметы — после пандемии все к такому формату привыкли. Технически это просто — у каждого взвода в моей роте есть Starlink и генератор, который заряжает EcoFlow — большие пауэрбанки. Я включал Starlink, он даже помещается в рюкзачок, главное, чтобы была энергия, — и тогда есть связь и в лесу, и в горах, и на крыше машины. 

Однажды во время лекции по нам пришло два удара — рядом начало сильно бухать. Я зашел поглубже в окопы и попросил студентов немного подождать, отключил у себя микрофон. Они меня спрашивают: «Федір Федорович, что это?» Говорю: «Давайте так — закончим пары. Хотите видеть?» Они хотели. Показал им, где нахожусь. Все были в шоке, спрашивали, что я там делаю. Говорю — пошел защищать вас, все нормально.

Раньше мой день начинался с первых пар. Если не путешествовал по работе, а ездил я много (посетил все пять континентов), то после обеда обычно занимался общественными делами — туризмом, социальными проектами, студенческим волонтерским клубом. Или спортом: сына отводил на хоккей, сам играл в американский футбол и регби — я президент федерации американского футбола Закарпатской области, мы чемпионы Суперлиги Украины. По выходным мы с семьей вместе постоянно что-то полезное делали, например очищали от мусора замки, горные реки, деревянные церкви. В 2021-м со студентами расчистили могилы солдат Первой мировой по Карпатскому хребту. Семья участвовала в этом вместе со мной — и волонтерства, и близких мне сейчас очень не хватает. Хотя я вижу их регулярно: телефон и Starlink — достижение человечества, конечно. Никаких тебе писем-треуголок, просто позвонил и включил видео. Они все в Украине.

Сейчас мы стоим в Харьковской области возле российско-украинской границы. Главное, что изменилось, — комфорт. Бытовые элементарные вещи: все-таки окоп — это не дом. И я изменился. В армии нет понятия «творческий беспорядок». Максимум, что позволяю себе творческого сейчас, — лекции, и то с разрешения командиров. Четыре часа дежуришь — потом отдыхаешь (когда отстираешься после окопов). Душ, бритье. 

Пока я не был ротным, служил солдатом в пехоте. Это значит держать линию, которую тебе показали: выкопать блиндаж, окопы, наблюдать в сторону врага, дежурить ночью, а если что-то непонятное, сообщать по рации в наблюдательный пункт — там офицеры принимают решения. Теперь я ротный, и это, конечно, совсем другое — оформлять документы, вести ротный подсчет, оформлять двухсотых, оружие… Поскольку я долго занимался образовательной бюрократией в университете, здесь мне все это легко дается. Ну а если солдат, например, заболел — идешь в окоп и дежуришь за него.

Конечно, бывает страшно. Нормально бояться, когда стреляет артиллерия, а ты в яме глубиной четыре метра. И переживать — правильно. Когда нас атаковали российские дроны, мы понимали, что перед ними мы бессильны, — пока не появилась антидроновая пушка. 

Главное сейчас — победа. Мир наступит быстрее, чем победа. Потому что победа, к сожалению, наступит лишь в одном случае — когда империя зла падет. А империя огромна, и чем больше труп, тем дольше он будет гнить. Это как Римская империя — она не пала сразу, а умирала постепенно. 

Вспомните отношение русских к немцам после Второй мировой войны. Фашист, нацист и немец — это были синонимы на протяжении трех поколений, 75 лет. Было стыдно называть себя немцем. Немцы были для всех — Холокост, Освенцим. Русские теперь — это Ирпень, Буча, Бородянка. Стыдно будет очень долго, и стыдно будет говорить, что ты русский. Я как социолог это говорю. Будут прятаться, дистанцироваться, как и немцы когда-то. Понятно, что и это пройдет. Диалог между нами когда-то восстановится. Мы живем на планете Земля, мы никуда не исчезаем, однозначно диалог вернется, но нескоро. Сначала вам придется извиниться, бросить оружие и полностью заплатить за содеянное. Потребуется деятельное раскаяние от поколений россиян.

Я считаю, что все должны извиниться — даже те, кто поддерживает Украину, все сто процентов [россиян]. Кто-то радовался колорадским ленточкам, кто-то просто ничего не делал. В том числе журналисты, преподаватели, писатели, кинематографисты. Да, легче убежать сейчас и сказать, что мы к этому непричастны. Все причастны. Из гитлеровской Германии тоже много кто бежал: и в Аргентину, и в Австралию, но все были причастны — все вместе сотворили этого демона. А теперь нужно переступить через свою гордыню — и пройти чистилище.

«Каждый день войны стоит сотен жизней»

Дмитро Ясєнєв, 44 года, Киев, ведущий программист украинской компании-разработчика компьютерных игр GSC Game World. Один из создателей игр S.T.A.L.K.E.R. и S.T.A.L.K.E.R. 2

Я долго сомневался, отвечать ли российскому изданию, учитывая, что моя компания отказывает в интервью российским СМИ. Но в конце концов решил, что это может быть важным — и эту возможность нужно использовать.

По образованию я кибернетик — как и мои родители. В детстве отец брал меня на работу, где мы играли в «Танчики» восьмидесятых, и он показывал мне машины киевского Института проблем моделирования в энергетике. Разработкой игр я увлекся еще в девяностые — ведь если самому написать программу, можно быстрее проходить популярные тогда «Реверси».

До начала полномасштабной войны я жил в Киеве и работал ведущим программистом в GSC Game World. Занимался искусственным интеллектом персонажей и разработкой движка — сначала в проекте Oblivion Lost, а затем в S.T.A.L.K.E.R. и S.T.A.L.K.E.R. 2 — действие двух последних игр разворачивается в Чернобыльской зоне. Работы было много, но она захватывала. В классических IT-проектах мне часто было недостаточно интересно: не хватало вызовов. 

Война изменила все. Уже за несколько дней до вторжения — после обещаний Путина показать нам, что такое декоммунизация, — я понял, что грядет война, но отказался выезжать за границу. Честно говоря, не думал, что он [Путин] пойдет на Киев, — это казалось абсолютным безумием. Решил записаться в тероборону, чтобы быть полезным, когда начнется. Но не успел оформиться до конца. Как раз 24-го должен был занести медсправку, но ранним утром я проснулся от воя сирены — никогда до этого ее не слышал. Прочел новости, обзвонил друзей и поехал записываться в тероборону. Принимали уже безо всяких медсправок, только по паспорту. Когда-то у меня была военная кафедра в университете, ничего оттуда не помню. Вот и весь мой опыт на начало войны. 

Пошел в чем был: джинсы, куртка, рюкзачок Сталкера. Ночь провел уже не дома, утром выдали оружие, аптечку, я позвонил домой и попрощался на всякий случай. Вокруг постоянно [выли] сирены, народ бегает, суетится, вдалеке слышны взрывы — если бы я представлял себе начало третьей мировой, примерно так бы оно и выглядело. Первую неделю было очень тяжело, так как мало что было готово. И холодно, форму — кстати, отличную — выдали лишь потом. Сначала я дико мерз в джинсах и куртке, первые дней пять не мог заснуть — трясло от холода, и это мешало спать. Да и спальников не было, а пол ледяной, ведь помещение до этого долго не отапливалось. Подстелили какой-то картон и пенопласт. 

Потом жили в подъездах домов, а через пару недель отправились на пункт постоянной дислокации. Дежурили на блокпостах — по четыре часа поочередно. Я постоянно переживал, что в перчатках не удастся вовремя сдернуть предохранитель на автомате Калашникова, хотя я его отогнул достаточно сильно (один парень у нас так отгибал, что сломал его). Я находился в непосредственной близости от Киева, что меня, конечно, сильно согревало. Семье удалось уехать в Польшу, когда появилась такая возможность, а родители остались. Через какое-то время нас начали отпускать домой на несколько часов — смог нормально помыться и выспаться. А затем нас расформировали, и мы снова стали внештатными. Все это время я пытался перевестись туда, где мог бы приносить больше пользы. Наконец мне удалось это сделать, и теперь я занимаюсь работой, которая гораздо ближе к моей специальности, ближе к компьютерам, к «железу». Вместе с командой мы разрабатываем решение, которое, на мой взгляд, усилит наши позиции на поле боя.

С февраля 2022 года я почти не работаю над игрой, лишь изредка участвую в рабочих дискуссиях и консультирую коллег. Несмотря на это, компания платит мне полную зарплату, я чувствую их поддержку. То, как GSC выстраивает отношения со своими сотрудниками в ВСУ и теробороне, вызывает у меня большое уважение. Я постоянно чувствую, что они верят в нас. В декабре GSC оборудовала бункер и всю необходимую инфраструктуру. Работники компании и их семьи могут жить там в случае отключений энергии.

С 24 февраля погибли люди, которых я знал лично. Один из разработчиков S.T.A.L.K.E.R. — Владимир Ежов погиб под Бахмутом. Хороший был парень, спокойный, цельный. Погиб Семен из 72-й бригады, к сожалению, не знаю его фамилию. Он нам очень много рассказал про ПЗРК. Их уже не вернуть.

Я никогда не был пацифистом. Считаю, что зло должно быть наказано, а добро должно побеждать. Россия сейчас на стороне зла. Риторика ваших официальных лиц слово в слово повторяет высказывания Гитлера, Гиммлера и других фашистов. «Украина должна согласиться на условия РФ», — заявляет Песков. Повсеместно используется практика навязывания своих недостатков другим. Сами фашисты, но будут называть так украинцев. Притом что Украина не вторгалась на территорию других государств, не заявляет, что украинская нация — самая-самая, а другие должны быть уничтожены, у нас нет никакого «украинского мира». А вот «русский мир» существует. «Границы России нигде не заканчиваются» — это слова вашего президента.

Что такое «русский мир», хорошо видно в сравнении. Вспомните Донецк 2012-го: «Евро 2012», один из сильнейших футбольных клубов Европы, прекрасный стадион, уникальная скульптура вечно вращающегося мяча, чистые красивые улицы, развитая промышленность. И Донецк сегодня: футбольный клуб давно в Киеве, стадион заброшен, никаких соревнований, скульптуру мяча, как и большинство предприятий, «покрали» и вывезли в Россию. 

Но даже это не полная картина. Сравните этот город, который якобы «восемь лет бомбят ВСУ», — и Мариуполь, который всего пару месяцев разрушали российской артиллерией и авиацией. Думаете, у ВСУ недостаточно средств, чтобы не то что за восемь лет, а за несколько месяцев превратить Донецк в руины? Просто это наше — его потом восстанавливать нужно, там живут наши граждане, которым мы выплачиваем пенсию.

Вам же все выворачивают наизнанку: якобы это украинцы разрушили Мариуполь, хотя его штурмовала армия России. Вам рассказывают, что ракеты, которыми вы нас обстреливаете, направлены исключительно на военные объекты — но это неправда!

У вас нет такого количества высокоточных ракет, а старые советские ракеты при всем желании не могут попасть точно — поэтому ракета попадает куда попадает. В последних обстрелах Киева используются ракеты комплексов ПВО С-300 и С-400 — они вообще не предназначены для поражения наземных целей. Как только такая ракета попадает в жилой дом, сразу же ваши пропагандисты пишут о «беспощадной» ПВО Украины, которая разрушает собственные дома. Атака ракетами и беспилотниками на объекты гражданской инфраструктуры — это терроризм. Вас все еще удивляет, что Россию признали государством — спонсором терроризма?

Вам рассказывают, что Россия кого-то «спасает» в Украине, «борется» за права человека. И это говорят ваши государственные руководители, которые полностью уничтожили права человека в собственной стране, — в России уничтожены свободные СМИ, нет независимых судов, а в тюрьмах творятся ужасные вещи.

Донбасс и Крым — территория государства Украина. Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье, теперь Крым и Донбасс — Россия не в первый раз создает кровоточащие раны на теле других государств под видом «защиты русскоязычного населения» и «поддержки народов, стремящихся обрести независимость». В то же время, когда Ичкерия боролась за независимость, Россия заняла противоположную позицию, называя это сепаратизмом.

Украина сама будет решать, в какие военные союзы входить и с какими государствами дружить. Без вас. 2014 год начался с оккупации Крыма. Атаку на управление полиции и СБУ в Славянске начал Игорь Гиркин — гражданин РФ. Все оружие, танки, артиллерия, боеприпасы — все там из России, там не было ничего, пока вы туда не завезли. Донбасс никогда не был независимым государством.

Вас возмущает, что в Украине сносятся памятники российским культурным деятелям? Это реакция украинского общества на использование русской культуры в пропагандистских целях. Лучше отказаться от русской культуры, чем жить в «русском мире». На данный момент выбор стоит именно так — и вопрос этот ребром поставили вы.

Вся Украина сейчас мечтает лишь об одном — о полной и безоговорочной победе. Возврат всех территорий, вступление в НАТО и ЕС, наращивание мощностей на границе с РФ до такой степени, чтобы не было желания посмотреть в нашу сторону криво. Чтобы ни одна ракета не пролетела. Что будет, когда вы сможете сменить власть, неизвестно, но пока так.

Помните фильм Марка Захарова «Дом, который построил Свифт»? Там есть замечательный эпизод, когда стражнику рассказывают о его предыдущих жизнях, и в каждой из них он стоит на площади и охраняет тюрьму. И ничего не меняется из жизни в жизнь — то есть из поколения в поколение. И тогда стражник решает что-то изменить и ценой своей жизни отпускает из заключения уличных артистов. Задумайтесь над этим. Не повторяйте своих же собственных ошибок. Нужно что-то менять — и делать это прямо сейчас, каждый день войны стоит сотен жизней. Иначе ваши дети будут жить в новой Северной Корее, в полной изоляции от внешнего мира и все так же требовать уважения к себе лишь потому, что у них есть ядерное оружие. Но главная ценность любого государства — не оружие и ресурсы, а люди.

«Я верю, что цветы в душе прорастут»

Наталья, 42 года, Киев, хозяйка сервиса доставки еды. С первых дней вторжения перестроила свой бизнес и почти год кормила украинских военных и нуждающихся — пожилых и людей с ограниченными возможностями

24 февраля мир стал черно-белым и таким остается. Я не из тех, кто призывает «жить в моменте», искать хорошее во всем и так далее. Мир стал черно-белым, преимущественно черным, навалилась беда. И беда с нами каждый день.

Все это время я пребываю в глубоком изумлении — не думала, что смогу столько дней кряду удивляться. Но рф поражает меня ежедневно — чудовищной ложью. Я до сих пор не могу понять, как возможно так невероятно лгать, я до сих пор иногда бегаю по потолку и кричу: «Как, как, как?!» Дошло до того, что я невольно вижу ложь везде, не знаю, как научиться доверять хоть кому-то. Да и стоит ли? Я волевым усилием заставляю себя верить — людям, заметкам, блогам, своим глазам. И это нелегко.

А вот к смерти я теперь отношусь легко — к своей смерти. Меня она перестала пугать, я начала мыслить другими категориями: я — не самый ценный кадр, поэтому моя смерть, если что, не станет невосполнимой утратой. А чужие смерти меня по-прежнему жестоко ранят. 

Страх всегда конечен, если смириться с самым страшным, а вот боль может быть бесконечной. Каждый день натыкаешься на очередное свидетельство войны — и больно, как в первый день. Например, в группе владельцев вельш-корги кто-то спрашивает о девушке, заводчице корги. И видишь короткий ответ: она погибла в Мариуполе, и все ее собаки — тоже. Или пишешь старому поставщику, а он отвечает: мы в оккупации, работать не можем. Или звонит коллега с бывшей работы и просит помолиться за другую нашу коллегу — она овдовела.

Знаю, есть много публикаций о том, что близость смерти делает жизнь ярче, но это не про меня. Иногда я вспоминаю прошлую жизнь, что я делала и что не делала. Жизнь идет, но она совсем другая.

За год я практически полностью поседела. И в моем гардеробе появился бронежилет. Легкий, но от осколков может спасти.

Теперь я гуляю с двумя собаками вместо одной: младшую мы взяли импульсивно, она родом из сгоревшего питомника под Гостомелем.

Перед выходом на работу звоню администратору — спросить, есть ли электричество. Кухня (у меня небольшой сервис доставки) работает и без света — а я не могу, нужен интернет.

Не гуляю по вечерам в парке с подружкой Дашей — парк не освещается, очень темно, и Даша боится. Дашин муж ушел на фронт 25 февраля прошлого года и еще не вернулся.

Я хожу обязательно с фонариком. Иногда — с рацией.

Я пишу маме и сестре: «У нас ракетная атака, может лечь связь». Раньше не приходилось такое писать.

Не планирую развитие бизнеса, инвестиции (написала это слово и аж засмеялась). Я не знаю, сколько вообще еще смогу работать. 

Читаю очень много некрологов — и заставляю себя не пролистывать их. Я хочу помнить.

Каждый день перевожу деньги незнакомым людям: очень много молодых людей остались без работы и средств, часто на их плечах дети, старики, животные.

Больше не занимаюсь итальянским по скайпу: трудно совместить с преподавателем наши графики наличия электричества-связи.

Зато учу украинский. Раньше не нужно было, да и времени не хватало. Сейчас делаю это методично и осознанно. Украинский — он как русский, только наоборот, вот что я заметила. 

Мы с мужем не ездим в гости к друзьям в Ирпень — их дом сгорел, дети с мамой теперь в Австралии.

Каждый день дома спотыкаюсь о бутыли с водой — питьевой и технической. Ракетные атаки рф могут оставить нас без света и воды надолго, нужно быть готовым.

Теперь я покупаю все, что нужно, в двойном-тройном объеме, иначе не могу. В марте прошлого года я стояла в очереди за хлебом (и купила), а потом за творогом (не купила, закончился), и теперь у меня деформация.

Я не езжу за рулем. Сначала было сложно из-за блокпостов, теперь — из-за неработающих светофоров.

Не могу читать, не смотрю фильмы, не могу сосредоточиться.

Я невероятно много ругаюсь и проклинаю.

Сейчас все мечты исчезли, я ничего не хочу и не знаю, чего хотеть, кроме одного. Но есть аллегория, о которой я часто думаю. Под Киевом работает частный дендрарий «Добропарк». В нем тоже побывали российские войска: как обычно, все разграбили, сожгли хозпостройки, детские карусели, все разорили. Но тюльпаны в «Добропарке» все равно расцвели — их высаживают в ноябре, поэтому луковицы уже были в земле, и в положенное время они ожили, выгнали листья и стрелки. На фоне черных остовов построек раскинулись поля цветущих тюльпанов. Я верю, что и со мной случится то же: цветы в душе прорастут, я опять буду жить и мечтать о красоте. 

Но не сейчас. Не сегодня.

Иногда я думаю о «той» стороне, о людях, что живут в рф и не хотят этой войны. Что они могут сделать? Тут хочется вспомнить Петра Мамонова, его цитату «Спаси себя — и будет с тебя». Ситуацию уже не исправить, все, что могло бы помочь, нужно было делать задолго до. Теперь главное — сохранить в себе человека, спасти себя. Подумать о принципах (я поняла, что это — не пустые слова; принцип «свобода или смерть» оказался краеугольным) и подумать, чем вы готовы заплатить за свои принципы. Подумать, что вы готовы сделать, чтобы черное зло не захватило и вас. И если можете — делать это. Не для нас, для себя. 

Можете помогать деньгами — найдите знакомых, кто адресно поможет фронту или нуждающимся, найдите фонд. Не можете — спасите себя, увезите себя. Не можете — саботируйте то, что не хотите исполнять. Всегда можно что-то придумать, чтобы Не делать. Всегда можно затянуть, забыть, сделать кое-как, сделать и одновременно Не сделать. Не соглашайтесь с ложью и, главное, не обманывайте себя. 

И еще. Не жалейте себя, не надо, это непродуктивно. И нас не надо жалеть. Нам не нужна жалость, нужна эмпатия. Мы знаем, за что воюем и за что умираем. У нас война, а не конец света.

Очень важно продолжать помогать Украине и украинцам — так активно, как можете. Вот несколько вариантов.

• Если вы находитесь за рубежом и хотите помочь украинцам перебраться в безопасное место, присоединяйтесь к проекту Rubikus. Помочь можно деньгами, жильем, транспортом или волонтерством (для этого заполните анкету).
• Если вы хотите помочь попавшим под обстрелы домашним животным, переведите денег украинскому некоммерческому проекту «Зоопатруль».
• Если вы в России и хотите помочь украинцам, вынужденно оказавшимся на ее территории, обратитесь в благотворительную организацию помощи беженцам и мигрантам «Гражданское содействие»*. Вы можете перевести деньги или принести вещи.
• Если вы хотите помочь людям, которые по-прежнему находятся в Украине, переведите денег в Международный комитет Красного Креста (МККК). Он работает в зоне военных действий и обеспечивает местных жителей чистой водой. В дальнейшем МККК планирует помогать в восстановлении инфраструктуры, обеспечивать больницы лекарствами и оборудованием, а семьи — едой и средствами гигиены. Важный момент: в назначении платежа нельзя указать конкретное направление. Но МККК сотрудничает с Обществом Красного Креста Украины — и им можно перевести деньги напрямую.

Ссылки на другие важные проекты помощи Украине вы найдете здесь.