Педро Альмодовару — 75 лет! Рассказываем о сборнике его рассказов «Последний сон», где зашифрована биография режиссера
Педро Альмодовару — 75 лет! Рассказываем о сборнике его рассказов «Последний сон», где зашифрована биография режиссера
Накануне своего 75-летия режиссер и недавний лауреат «Золотого льва» за фильм «Соседняя комната» Педро Альмодовар выпустил сборник рассказов «Последний сон», объединяющий тексты разных лет. Отчасти это автобиография, но не совсем: некоторые рассказы Альмодовар написал от своего лица, другие — от имени своих многочисленных альтер эго. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, как проза режиссера перекликается с его фильмографией.
«Я родился в начале 1950-х, ужасные времена для испанцев, но великолепные для кинематографа и моды». Эти строки могли бы стать отличным началом для книги, признает их автор Педро Альмодовар. Но вместо этого делает многообещающую строчку финалом «Последнего сна» — итогового сборника, выпущенного сразу на нескольких языках (кроме испанского — на английском, французском, немецком и итальянском) к 75-летнему юбилею выдающегося режиссера.
Это небольшая книга, состоящая из двенадцати (тринадцати, если считать авторское предисловие) текстов: самые ранние созданы еще до кинодебюта Альмодовара, поздние — в 2024-м. Она далеко не прямолинейна, несмотря на декларативное простодушие в обращениях автора к читателю. Альмодовар признается, что ему много раз предлагали написать автобиографию — но он упорно отказывался. Режиссер даже дневников никогда не вел, хотя не раз пробовал начать. «Таким образом, — рассуждает он, — эта книга представляет собой противоречие. Больше всего она похожа на фрагментированную автобиографию, неполную и в чем-то зашифрованную».
Не стоит доверять повествованию от первого лица. Вот еще одна цитата: «Я хочу рассказать историю, и первый вопрос, которым задаюсь: что именно я расскажу, какой сюжет заслуживает, чтобы его поведать? Потом нужно признаться: меня посетила гениальная идея. Я напишу о себе. Ведь, если все обдумать, зачем выдумывать персонажа, если я уже такой персонаж, зачем воображать забавную и поучительную жизнь, если уже такова моя?»
Самовлюбленный спич, начинающий «Признания секс-символа», принадлежит вовсе не Альмодовару, а выдуманной им эксцентричной героине и литературному альтер эго — Патти Дифусе. Это она рассказывает о своей героиновой зависимости и успешной карьере порнозвезды. Когда молодой Альмодовар придумал Патти, он еще не был уверен, станет ли писателем, театральным деятелем или кинематографистом. Героиня помогла ему избавиться от природной застенчивости, раскрепостила — в точности как это сделали его первые безбашенные комедии, «Лабиринт страстей» или «Нескромное обаяние порока».
В месяц своего 75-летия и в год первой победы на крупном европейском фестивале — «Золотой лев» в Венеции за «Соседнюю комнату» как будто приурочен к юбилею режиссера, уже получившему пять лет назад почетного «Льва», — Альмодовар подводит итоги 45-летней карьеры «Последним сном». Само название книги звучит как нечто финальное, окончательное. Как и в «Соседней комнате», отчетливо слышится лейтмотив смерти. Но есть место на этих страницах и Альмодовару-пародисту, парадоксалисту, постмодернисту, памятному по 1980-м, — непочтительному режиссеру-хулигану, которого называли «испанским Уорхолом». По признанию автора, его всегда смущало это звание. Было сложно объяснить настоящему Уорхолу, чем он его заслужил. По меньшей мере, создать что-то вроде уорхоловских «Дневников» Альмодовар был не в состоянии.
Открывающий книгу «Визит» известен по фильму «Дурное воспитание». Там рассказ становился ключом к сентиментально-детективной интриге картины — навеянной отрочеством Альмодовара, которое он провел в салезианской и францисканской школах (мать хотела, чтобы он стал священником). Переодетый женщиной молодой человек является к настоятелю монастыря, когда-то его развратившему, и напоминает о неудобном прошлом.
Такими же «визитами» в прошлое, под разными обличьями, становятся другие тексты сборника. «Слишком много жанровых изменений» — исповедь гомосексуального режиссера, чья визитная карточка — спектакль по пьесе Теннесси Уильямса «Трамвай „Желание“» (эта пьеса важна для интриги фильма «Все о моей матери»). Текст пронизан боязнью смерти и ранимостью, проявленной в созависимых отношениях с любовником-актером: вспоминается «Боль и слава». «Горькое Рождество» — записки еще одной коллеги по профессии, на сей раз женщины, которая чаще снимает рекламу, чем кино, и пытается пережить внезапно нахлынувшие панические атаки. Название — отсылка к песне великой Чавелы Варгас, звучащей во многих альмодоваровских картинах. Об их дружбе — эссе «Прощай, вулкан», подписанное самим Альмодоваром, а не одной из его масок.
Такая же подпись стоит под рассказом, давшим название сборнику. Это хроника последних дней Франсиски Кабальеро, матери Альмодовара. Она снималась во многих его ранних фильмах, хотя, признается автор, он так и не смог понять, нравились ли ей эти картины. Ее памяти посвящен «Все о моей матери», во время съемок которого Кабальеро ушла из жизни. Она же, как пишет Альмодовар, научила его кое-чему особенно важному для профессии: когда читала неграмотным соседям письма от близких, досочиняла туда сердечные слова и приветы от близких. «Эти импровизации были важным уроком для меня. Они устанавливали различие между вымыслом и реальностью, показывали, насколько реальность нуждается в вымысле, чтобы стать более полной, более красивой, более пригодной для жизни».
Этот принцип лежит в основе сугубо литературных опытов молодого Альмодовара, созданных под явным влиянием латиноамериканского магического реализма. «Церемония зеркала» заставляет графа Дракулу стать монахом таинственного религиозного ордена, «Жанна, спящая безумица» соединяет реалии испанской истории со «Спящей красавицей» Шарля Перро, а «Искупление» представляет собой ревизию евангельского сюжета — Иисус здесь становится лучшим другом, если не сказать больше, разбойника Вараввы. Наиболее оригинальный из этих рассказов, «Жизнь и смерть Мигеля», рассказывает биографию героя задом наперед, от похорон до рождения — и это больше всего напоминает кино, снятое в технике обратной перемотки. Текст написан задолго до выхода на экраны в 2008 году «Загадочной истории Бенджамина Баттона» Дэвида Финчера; читал ли молодой Альмодовар первоисточник Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — неизвестно.
Здесь нет сенсации: Педро Альмодовар хоть и отличный рассказчик, но не писатель, а все-таки режиссер. Читать его тексты интересно, особенно если вы поклонник фильмов — но не в большей или меньшей степени, чем слушать музыку или разглядывать живопись Дэвида Линча. Великолепное дополнение к фильмографии, осмысленный и трогательный комментарий в большей степени, нежели самоценное литературное явление.
Сам автор прекрасно это осознает. Два финальных, явно поздних текста — «Воспоминание о пустом дне» и «Плохой роман» — именно о том, как он когда-то мечтал о карьере писателя, но не хватило терпения и самодисциплины. В этих размышлениях больше трезвости и самоиронии, чем кокетства. Узнается нынешний Альмодовар, который повзрослел, избавился от иллюзий, растерял былой кураж. И благодаря этому снял прекрасные, глубокие, горькие, вовсе не смешные фильмы — «Боль и славу», «Человеческий голос», «Соседнюю комнату». Посмотрев их, чувствуешь, сколь многое не попало на экран, оставшись за кадром. Лакуны и пробелы этих поздних картин замечательно компенсирует «Последний сон».
Антон Долин