«Я не считаю Трампа архитектором нового порядка, но он может вбить последний гвоздь в гроб старого» Исследователь внешней политики США Стивен Вертхэйм — о том, зачем Трампу торговые войны и почему он ссорится с Украиной
Дональд Трамп вступил в должность президента США всего полтора месяца назад, но уже сильно изменил внешнюю политику страны. Он резко сократил международную помощь, вступил в конфликт с европейскими лидерами и Владимиром Зеленским, остановил военную помощь Украине, начал торговые войны и угрожал аннексировать Гренландию. О новом курсе внешней политики США «Медуза» поговорила со Стивеном Вертхэймом, историком, исследователем внешней политики США и старшим научным сотрудником Фонда Карнеги.
— Как бы вы охарактеризовали нынешний подход Дональда Трампа к внешней политике? Чем он отличается от времен первого срока?
— Трамп выглядит гораздо более уверенным и охотнее выдвигает свои масштабные идеи, чем во время первого срока. Он хочет расширить влияние США в Западном полушарии: заявляет о желании аннексировать Гренландию, Панамский канал и даже Канаду, вводит пошлины на товары из Мексики. У меня, конечно, есть сомнения, что все это действительно произойдет, однако более активное участие США в регионе необходимо Трампу для выполнения одного из основных предвыборных обещаний — уменьшения большого количества нелегальных мигрантов в США.
— Каковы причины такой активизации Трампа? Связана ли она с тем, что это его последний срок и он хочет оставить после себя некое политическое наследие?
— Думаю, в 2017-м Трамп не ожидал, что выиграет выборы. У него не было четкого представления о целях во внешней политике. Ему многое не нравилось в ней, но продуманных решений было мало. При этом его возможности были ограничены чиновниками. По-видимому, они постоянно ему говорили: «Это не сработает». Однако Трамп доказал всем обратное.
Ему говорили, что Соглашения Авраама не могут быть достигнуты, — он их подписал. Говорили, что нельзя убить иранского генерала Касема Сулеймани, это приведет к конфликту, — а он это сделал, и войны не последовало. Говорили, что нельзя отрицать результаты выборов 2020 года, — а он вышел победителем, несмотря на угрозу тюремного срока.
В инаугурационной речи Трамп заявил, что бог поставил его управлять страной, поэтому, думаю, он действительно хочет оставить наследие. Всем известно, что он мечтает получить Нобелевскую премию мира. Основная проблема, что у него не слишком впечатляющий послужной список в переговорах по сложным международным соглашениям. Его встреча с Ким Чен Ыном показала ограниченность встреч «лидер с лидером», если за ними не стоит серьезная дипломатическая работа. Поэтому я сомневаюсь, что у него есть кадры, которые могут заключать трудные договоры — будь то с Россией и Украиной для прекращения войны или с Ираном для достижения нового ядерного соглашения.
— В книге Tomorrow, the World: The Birth of U.S. Global Supremacy (Завтра — мир: рождение мирового господства США) вы писали, как в 1940-х годах США перешли от изоляционизма к активному участию в международных отношениях. Почему Трампу не нравится эта сложившаяся система?
— Это распространенное мнение о Трампе, но я с ним не согласен.
Так называемые изоляционисты (к слову, они себя так не называли) объединились под лозунгом «Америка прежде всего» в 1940-х годах. Они утверждали, что если США будут защищать все Западное полушарие, то Америка в безопасности, потому что в США нельзя вторгнуться через океан. Это довольно логично: Ла-Манш стал реальным препятствием для нацистской Германии, которая пыталась завоевать Великобританию после Франции. Тем не менее под руководством Франклина Рузвельта США решили, что просто охранять Западное полушарие недостаточно: американцам не хочется жить в мире, где царят сферы влияния, а в Европе и в Азии устанавливаются тоталитарные режимы.
Сейчас риторика движения «Америка прежде всего» предполагает ориентированный на заключение сделок подход ко всем зарубежным противникам США — России, Китаю или Ирану. Госсекретарь Марко Рубио, к примеру, говорил о многополярном мире с несколькими великими державами, от которых требуется прилагать чрезвычайные усилия, чтобы избежать конфликта.
Если возвращаться к Дональду Трампу, то перед ним стоит вопрос, насколько широкой должна быть оборонная зона США. Трамп никогда не высказывался на эту тему, но он стал президентом на планете, где у США есть интересы почти везде, у них есть армия, способная действовать по всему миру, и они входят в целый ряд альянсов.
Сейчас некоторые люди в высших эшелонах администрации Трампа предлагают сократить участие в европейской безопасности. Они настаивают, чтобы европейские союзники взяли на себя главную роль в защите своего континента, а США сосредоточились на защите Индо-Тихоокеанского региона, так как Китай — это единственный реальный глобальный конкурент для США.
Если бы Трамп не унаследовал прошлый вектор внешней политики США, он, вероятно, и не стал бы его так или иначе продолжать. Трамп не верит в глобальное первенство США, но при этом пока не выдвигает ясной альтернативы.
— Можно ли сказать, что Трамп уже изменил весь курс внешней политики США за последние 80 лет?
— Я дам не самый эффектный ответ, но время покажет.
На самом деле с самого основания НАТО многие президенты США выражали разочарование тем, что не могли рассчитывать на европейских союзников в вопросах безопасности. Например, госсекретарь обороны Пит Хегсет процитировал Дуайта Эйзенхауэра, которому не нравилось, что европейцы издеваются над Дядей Сэмом. Эйзенхауэр даже как-то отметил, что если американские войска останутся в Европе до конца его президентства, то весь проект НАТО можно будет считать провалом.
Но все же с начала холодной войны ни один президент США не говорил европейским союзникам: «Надеюсь, вы сможете сами обеспечить свою безопасность, потому что США собираются уходить из Европы».
Трамп и госсекретарь Марко Рубио считают, что сложившийся порядок в мире вредит США. Иными словами, сейчас весь мир наживается на США, а должно быть наоборот.
— Насколько вероятно, что президентство Трампа приведет к снижению доверия европейских союзников к Вашингтону и ослаблению НАТО? Какие у этого могут быть последствия?
— Первое практически неизбежно и уже происходит. Однако не факт, что это ослабит НАТО. Вполне возможно, мы увидим более сильное и устойчивое НАТО, где европейские союзники будут обеспечивать оборону, а США просто станут их союзником. Я давно считаю, что это оптимальный вариант для трансатлантической безопасности.
Однако существуют и иные варианты. Например, президент Трамп может привязать действие статьи 5 к уровню оборонных расходов европейских стран. Такую идею уже поднимали в его кругах. На мой взгляд, это не принесет США стратегического преимущества, ведь страны с наибольшими военными расходами находятся ближе к России и наиболее уязвимы перед ней. Соответственно, отказ США от ответственности за защиту, скажем, Испании не улучшит их положение.
— Почему Трамп начал переговоры о перемирии в Украине сперва с Россией?
— Стоит избегать крайностей в интерпретации действий Трампа. С одной стороны, не надо думать, что у него или его команды чрезмерно продуманные планы. А с другой — не стоит ждать худшего: будто Трамп симпатизирует Путину и полностью предаст Украину, а возможно, и всю Европу, сделав из США и России стратегических партнеров.
Для Трампа политически рискованно полностью оставлять Украину под влияние России. Думаю, он хочет этого избежать. Кроме того, Трамп считает, что он не несет ответственности за войну в Украине: если все пойдет не так, как он планировал, он сможет переложить вину на Байдена, украинцев и европейцев.
Все меняется очень быстро, и в этом весь Трамп: он со всеми вступает в конфликты, а потом мирится.
— Почему Трамп назвал Зеленского диктатором и чуть ли не обвинил Украину в войне? Это попытка оказать давление на лидера Украины для заключения сделки по редкоземельным металлам или просто манера Трампа вести дела?
— И то и другое. Очевидно, его команда в целом считает необходимым давить на украинцев и сбивать их с толку, создавая ложные надежды — например, по поводу вступления в НАТО. Угроза — это один из элементов этой стратегии.
Метанарратив Трампа таков: каждый последующий американский президент приходит, чтобы пересмотреть условия, о которых договорился предыдущий лидер. Например, недавно Трамп отметил, что Иран сейчас силен, потому что это допустил Байден. И вот теперь Трамп хочет ослабить Иран.
А сделка по редкоземельным металлам с Украиной для Трампа имеет символическое значение. До этого он жаловался, что США безвозмездно передают украинцам деньги и оружие, — теперь ему нужно заявить, что в городе новый шериф, который добьется для США лучших условий. Сделка предназначена для создания политического нарратива, согласно которому Байден и в меньшей степени Зеленский обманывали американцев. Трампу нужно вмешаться и показать, что он добился более прибыльных условий для США.
При этом детали для Трампа не имеют большого значения, ведь на самом деле даже неясно, какую материальную выгоду США извлекут из этого соглашения. Однако из-за его слов все переполошились и начали говорить, что Трамп продает Украину.
— Можно ли сказать, что Трамп воспринимает международные отношения как бизнес, где все действия должны приносить прибыль?
— Трамп действительно видит международные отношения в таком ключе. Он воспринимает государства как компании: у всех разные интересы, все конкурируют. Поэтому не обязательно иметь постоянных врагов или союзников — главное иметь возможность заключить сделку.
— Учитывая потепление отношений между Вашингтоном и Москвой, стоит ли ожидать смягчения санкций США против России?
— Думаю, пересмотр санкций произойдет, но в каком направлении — пока неясно. Для этого существует и стратегическая мотивация: госсекретарь Рубио недавно заявил, что США хотят не допустить чрезмерной зависимости России от Китая в средне- и долгосрочной перспективе. Для этого необходимо предоставить России альтернативные возможности, помимо Китая.
Однако все может быть и наоборот. Еще недавно Трамп угрожал ужесточить санкции против Москвы, а также предпринять меры по снижению цен на нефть, чтобы сократить доходы России. Поэтому, вполне возможно, в будущем президент США возложит вину за провал переговоров именно на россиян. Сейчас это кажется маловероятным, но такое вполне может быть.
— Поговорим о другом перемирии, в котором поучаствовал Трамп. Почему ему важен Ближний Восток? Зачем, например, он пообещал сделать сектор Газа «Ривьерой Ближнего Востока»?
— Кажется, идея была озвучена без какой-либо межведомственной координации. Трамп ее просто выпалил — и она вряд ли будет реализована.
В целом он помог добиться прекращения огня в секторе Газа, поэтому считает, что необходимо какое-то долгосрочное решение [конфликта]. Думаю, Трамп увидел видео с разрушенной Газой и подумал: «Погодите, здесь нужно все полностью восстановить — как люди могут так жить? Разве не логично найти для них какое-то другое место хотя бы на время и восстановить Газу?» Кроме того, у него и людей в его окружении есть опыт в сфере недвижимости. Возможно, именно так возник этот план.
Вдобавок Трампу просто нравится выдвигать грандиозные идеи, которые он не планирует реализовать. Да, он не переселит всех палестинцев из Газы, но зато, допустим, заставит правительства Ближнего Востока разработать альтернативный план и принять участие в восстановлении региона. После этого Трамп сможет заявить: «Успех! Моя несерьезная угроза привела к положительному результату».
— Зачем Трамп начинает торговые войны, если экономисты, в том числе лауреаты Нобелевской премии, утверждают, что новые пошлины ударят в первую очередь именно по жителям США?
— Да, это удивительно. Все знали, что он хочет вводить тарифы, но то, что он начал с Канады и Мексики, — это нечто. Пока все указывает, что это элемент переговоров. Заявленная причина тарифов — национальная безопасность, а именно то, что из Канады и Мексики в США въезжают слишком много нелегальных иммигрантов и ввозят наркотики, особенно фентанил.
Кажется, главная забота Трампа — двусторонний торговый баланс: он считает, что США проигрывают, когда есть торговый дефицит с конкретной страной, и выигрывают, когда появляется профицит. Экономисты не разделяют такую теорию.
Еще Трамп не учитывает реакцию фондового рынка и экономики в целом на его тарифы. Даже если к нему придут с прямыми предупреждениями: «Господин президент, эти тарифы будут разрушительны для американских потребителей и их бизнесов», — он легко может не послушать своих советников. Но, возможно, наступит момент, когда реальные последствия, а не просто слова заставят Трампа осознать издержки и скорректировать курс.
— Чем продиктованы заявления Трампа о присоединении Канады к США? Это просто сотрясание воздуха или за этой риторикой стоят конкретные геополитические цели?
— Из всех мест, которые Трамп угрожал аннексировать, Канада кажется наиболее несерьезной. Эта идея возникла как шутка, когда Трамп принимал премьер-министра Канады Джастина Трюдо в Мар-а-Лаго вскоре после победы на выборах в ноябре 2024-го.
В теории присоединение могло бы быть выгодным для Трампа — как, например, и приобретение Гренландии. Но Канада добавила бы огромное количество голосов демократов в конгресс и в президентскую гонку, поэтому я не думаю, что он действительно этого хочет. Такая угроза — отличный способ вывести канадцев из себя, что дает лидерам их страны больше возможностей противостоять США. Действия Трампа выглядят не вполне рационально — по-моему, это просто типичная трамповская болтовня.
— Почему мы видим так много заявлений Трампа во всех направлениях, но не в сторону Китая?
— Меня это тоже удивляет. Кто бы мог предположить, что единственное упоминание Китая в инаугурационной речи Трампа будет связано с Панамским каналом, когда он ложно обвинил Пекин в контроле над ним?
Во время первого срока Трампа и почти до недавнего времени противостояние с Китаем было фактически частью идентичности Республиканской партии, объединявшей как традиционалистов, так и крыло MAGA. Тогда Трамп соглашался, что Китай — это полноценная угроза для интересов США.
Но после выборов 2024-го Дональд Трамп перестроил Республиканскую партию — теперь это партия Трампа. А его мнение понятно: он считает, что главная угроза США — это «внутренний враг».
Теперь у Трампа больше политической свободы для заключения сделок с Китаем — чего раньше практически быть не могло, поскольку в США сложился двухпартийный консенсус против Китая, поддержанный администрацией Байдена.
— Учитывая усиление протекционизма в США, можно ли ожидать конец глобализации в ее классическом виде? Как будет выглядеть новый мир?
— Этот вопрос можно было бы задать, даже если бы Трамп проиграл выборы. Эпоха неолиберальной глобализации подходит к концу. Конечно, международная торговля полностью не исчезнет, но уже сейчас мы видим, как ведущие державы вместо того, чтобы заключать новые соглашения для всеобщей экономической интеграции, пытаются защитить собственные национальные и стратегические интересы.
Могу процитировать Антонио Грамши: «Старое уже умирает, а новое еще не может родиться». Я не считаю Трампа архитектором нового порядка, но он может вбить последний гвоздь в гроб старого.
«Медуза»